– Я отлично расслабилась.

– Правда?

– Ага. Настолько, что, боюсь, не смогла бы сопротивляться извращенцу, которому пришло бы в голову на меня напасть.

– Да ну? – Он обхватил ее за талию и развер­нул лицом к себе.

– Ну да! – Она обвила ноги вокруг его бедер.

Губы их встретились, и Ева почувствовала себя такой умиротворенной и успокоенной, что ей ка­залось, будто тело ее растеклось по волнам. Она провела ладонью по его густым шелковистым во­лосам. Тело Рорка было прохладным, упругим и готовым к любовным утехам, чему Ева давно перестала удивляться. Руки его ласкали ее, и она едва не мурлыкала от удовольствия.

Они нырнули в голубоватую воду, и, когда гу­бы его коснулся ее груди, Ева вздрогнула от на­слаждения. Она ловила ртом воздух, не в силах сообразить, где она и что с ней. Но, наверное, именно этого она и ждала – хотела быть беспо­мощной, а он чтобы был ненасытен… Лишь Рорк проникал в глубины ее подсознания, и то, как и что он умел дать ей, оставалось для нее самой не­разрешимой загадкой.

Ева лежала на волнах, отдавшись тому удо­вольствию, которое он ей доставлял. Медленно-медленно губы его скользили по ее бедрам, живо­ту, груди – к шее, к жилке, бившейся под самым ухом.

– Ты замечательно держишь дыхание, – выговорила она через силу и тут же страстно изогну­лась, почувствовав, как он входит в нее, – Господи!

Рорк видел, как раскраснелись ее щеки, как бродит по ее лицу блаженная улыбка. И губы, ко­торые так часто он видел упрямо поджатыми, дрожали и ждали его поцелуя. Он обхватил рука­ми ее бедра, вошел глубже, и она сладострастно застонала.

Прижавшись губами к ее губам, Рорк начал двигаться, медленно и осторожно, распаляя тем самым их обоих. Ее взгляд, часто такой присталь­ный и пытливый, затуманился, дыхание стало прерывистым. У него кровь вскипала в жилах, но он продолжал двигаться медленно, и так продол­жалось до тех пор, пока она не стала шептать его имя.

Оргазм был долгим и упоительным.

Ева с трудом выпростала руки из воды и обхва­тила его за плечи.

– Не отпускай меня, иначе я просто утону!

Рорк тихо усмехнулся, прижался губами к го­лубой жилке под ее ухом.

– Я тоже. Знаешь, мне нравится, когда ты ра­но встаешь.

– Мы когда-нибудь замучаем друг друга до смерти. Чудо, что мы сейчас не утонули.

Он вдыхал запах ее кожи и свежей воды.

– Может, еще и утонем…

– Как ты думаешь, удастся нам добраться до ступенек?

– Если не будем торопиться.

Они добрались, хоть и не сразу.

– Кофе! – прошептала Ева и, пошатываясь, побрела за халатами.

В один она закуталась, другой принесла Рорку, который уже успел запрограммировать автоповар на две чашки черного кофе. Солнце уже взошло, и его лучи золотили стеклянную стену зала.

– Есть хочешь?

Ева с наслаждением сделала первый глоток и кивнула.

– Смертельно. Но сначала – в душ.

– Тогда пошли наверх.

Ева взяла недопитый кофе с собой. Когда вслед за ней в кабинку вошел Рорк, она сказала, сурово прищурившись:

– Попробуй только сделать воду похолод­нее – и ты погибнешь страшной смертью!

– Холодная вода раскрывает поры, и человек чувствует себя бодрее.

– Ты меня и так достаточно взбодрил.

Ева отставила чашку и нырнула под струю.

Она выбралась из кабинки первой и, услышав, как Рорк переключил воду на холодную, непроиз­вольно вздрогнула.

Ева понимала, что Рорк давно уже ждет от нее рассказа о новом деле, из-за которого пришлось отменить выходной. И ей было приятно, что он терпеливо дождался, когда она наконец уселась на диване с новой порцией кофе и тарелкой с омлетом.

– Мне правда очень жаль, что я не смогла вче­ра прийти вовремя… – начала она.

Рорк пожал плечами:

– Мне что, тоже надо будет извиняться вся­кий раз, когда дела будут мешать нашим с тобой планам?

Ева открыла было рот, но тут же снова его за­крыла и покачала головой.

– Нет. Но дело в том, что мы уже выходили, когда раздался этот звонок. Анонимный. Откуда звонили, установить так и не удалось.

– Аппаратура у полиции Нью-Йорка убогая.

– Не такая уж убогая, – буркнула она. – Этот тип оказался настоящим мастером. Тебе бы тоже пришлось повозиться.

– Хочешь меня обидеть?

– Думаю, тебе еще представится возможность с ним потягаться. Он ведь обратился ко мне лич­но, так что я не удивлюсь, если он позвонит сюда.

Рорк отложил вилку, взял кофе – он старался вести себя, как обычно, но внутренне напрягся.

– Лично?

– Ага, хотел говорить именно со мной. Снача­ла нес какую-то чушь о религиозной миссии, о том, что действует по велению бога. Потом зага­дывал загадки.

Ева включила запись разговора и заметила, ка­ким сосредоточенным стал взгляд Рорка. Он все прослушал и усмехнулся.

– И ты решила проверить Лакшери Тауэрз?

– Конечно. Пентхаус. В гостиной валялись части тела жертвы. Все остальное было в спаль­не. – Она поставила на стол тарелку, встала и на­чала расхаживать из угла в угол. – Такого я еще не видела. Это было отвратительно! И прежде всего потому, что было сделано с расчетом – с расчетом на то, как все будет мерзко выглядеть. Словно хирург работал. Медэксперты полагают, что все это проводилось на живом человеке. Его накачали наркотиками, но так, чтобы он был в сознании и чувствовал боль. Можешь мне пове­рить, боль была невыносимая. Ему вспороли жи­вот.

– Господи Иисусе! – прошептал Рорк. – Это старинное наказание – за религиозные или поли­тические преступления. Смерть медленная и му­чительная.

– И еще чертовски грязная, – добавила она. – Ему отсекли обе ступни и одну руку. Он был еще жив, когда выкололи правый глаз – который, кстати, на месте преступления мы не обнару­жили.

– Прелестно. – Рорк, всегда считавший, что у него крепкий желудок, внезапно потерял аппетит и, встав, направился к гардеробу. – Око за око.

– Это о мести, да? Из какой-то пьесы?

– Это из Библии, дорогая. Всем пьесам пье­са. – Из всего многообразия костюмов он выбрал обычные брюки со складкой.

– Опять про господа… Понятно, играем в месть. Может, это месть религиозная, а может – личная. Мотив установим окончательно, когда выясним все про жертву. Но журналисты не должны ни о чем пронюхать, пока я не свяжусь с его семьей. Рорк подобрал к брюкам белую рубашку.

– Дети есть?

– Трое.

– Трудная у тебя работенка, лейтенант.